Но почти всегда эти люди встречают смерть со стоическим хладнокровием. Они никого не выдают и ни о чем не рассказывают. На многочасовых допросах они повторяют лишь: я выполнял приказ. 18-летний парень, назвавший себя командиром партизан-кавалеристов, сам надел на себя петлю, крикнул: "Я умираю за коммунизм" и спрыгнул вниз. Мой денщик, который ходил на рыночную площадь смотреть казнь, сказал: "Он буквально жаждал смерти". И таких фанатичных борцов за коммунизм тут множество, некоторые развешаны по деревням, но немалое количество еще шатается вокруг.
no subject
Но почти всегда эти люди встречают смерть со стоическим хладнокровием. Они никого не выдают и ни о чем не рассказывают. На многочасовых допросах они повторяют лишь: я выполнял приказ. 18-летний парень, назвавший себя командиром партизан-кавалеристов, сам надел на себя петлю, крикнул: "Я умираю за коммунизм" и спрыгнул вниз. Мой денщик, который ходил на рыночную площадь смотреть казнь, сказал: "Он буквально жаждал смерти". И таких фанатичных борцов за коммунизм тут множество, некоторые развешаны по деревням, но немалое количество еще шатается вокруг.