![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Исторический роман сочинял я понемногу. Гондоны в театре.
(Продолжение. Начало здесь.)
Насчет папы князя Сергея Мятлева (в комментах уже раскрыли его настоящую фамилию - Трубецкой), Окуджава не соврал, был он действительно генерал-адъютантом, и женат был два раза (что во времена церковных браков было, конечно, не исключением, но и не рядовым явлением). Однако первая жена папы в этом смысле была гораздо круче. Она была сначала помолвлена с сыном А.В.Суворова, потом была замужем за одним французским принцем с длинным именем, прожила с ним пять лет и развелась. После этого тут же вышла за будущего папу Трубецкого. развелась с ним через год, а потом вышла замуж за австрийского камергера графа фон Шуленбурга. Это сейчас такое (в смысле, женщине столько раз замуж выходить) бывает сплошь и рядом, но тогда... в общем, жесть.
Описывая нежные чувства князя Сергея к, в общем-то, ребенку Лавинии, Окуджава не ищет истоков этому в наследственности, а жаль. Потому что папа Сергея после того, как его оставила первая жена, обвенчался с 16-летней девочкой, будучи уже зрелым (по тем временам) 36-летним генерал-адъютантом. Причем сделал это довольно по-молодецки. В 1812 году накануне войны в Вильно, обедая у местного полицмейстера, увидел его дочь, немедленно влюбился, а выезжая из Вильно после вторжения французов уже вез ее с собой, как свою невесту.
Эта девочка родила генерал-адъютанту одиннадцать детей. И еще один внебрачный ребенок родился у генерал-адъютанта без помощи девочки.
Среди этих детей были прелюбопытнейшие фигуры, но своим героем Окуджава выбрал только одного, Сергея. Правда в романе мельком упоминается и старший брат Александр, живший со своей женой в Италии (что совершеннейшая правда). Этот Александр был женат на дочери известнейшей танцовщицы Тальони.
Жаль, что Окуджава не привлек Александра к сюжетным линиям романа, скажем, отражающим прошлое. Кавалергард Александр, как известно, был ближайшим другом своего ровесника, также кавалергарда, Дантеса и, кстати, принимал самое активное участие в событиях, приведших к дуэли с Пушкиным. В своем романе Окуджава делает много отсылок на то, что Сергей Мятлев был секундантом на дуэли Лермонтова (что правда). А тут бы еще параллель с дуэлью Пушкина... вот это был бы замес... Но не захотел Булат Шалвович.
Что касается центральной фигуры романа, князя Сергея, то тут литература взяла сильно верх над жизнью. Что правда, это то, что он был весьма хорош собою и был героем кавказской войны, тяжело раненым в бою. Однако у Окуджавы он предстает каким-то постоянно рефлексирующим затворником, чуть ли не ботаником, полувоенным-полуштатским, чем-то средним между Андреем Болконским и Пьером Безуховым. Правда, Окуджава упоминает, что в молодости за ним водился грешок, устроили они с товарищами похороны мнимоумершему графу Борху, но это просто эпизод, давно прошедший, который император ему все время несправедливо поминал (а кто старое помянет...). Вроде и Безухов разочек медведя к квартальному привязал, но, как говорится, один раз – не ловелас...
Однако не в романе, а в жизни Сережа вовсе не был таким интеллигенствующим лишним человеком. Вот что пишет о нем вышеупомянутый Жорж Дантес:
В нашем полку новые приключения. Бог весть, как все окончится на сей раз. На днях Сергей Трубецкой с еще двумя моими товарищами, после более чем обильного ужина в загородном ресторане, на обратном пути принялись разбивать все фасады придорожных домов; вообразите, что за шум случился назавтра. Владельцы пришли с жалобой к графу Чернышеву, а он приказал поместить этих господ в кордегардию и отправил рапорт Его Величеству в Калугу. Это одно. А вот и другое: на днях, во время представления в Александринском театре, из ложи, где были офицеры нашего полка, бросили набитый бумажками гондон в актрису, имевшую несчастье не понравиться. Представьте, какую суматоху это вызвало в спектакле.
Кстати, этот отрывок из письма Геккерену заинтересовал меня и чисто профессионально - я не знал, что в России уже в первой половине XIX века гондоны были в таком ходу.
Эмма Герштейн пишет в своей книге "Судьба Лермонтова":
В обществе Сергей Трубецкой оставил после себя славу «знаменитого и высокодаровитого проказника». Вспоминали, что он был «нелепым человеком»
(Ф. Тютчев), «с умом, образованием, наружностью... прокутившим всю свою жизнь, как наиболее часто случается у нас с людьми счастливее других одаренными» (П. Х. Граббе), «человеком необыкновенных дарований, погубившим их чересчур широкой жизнью» (П. И. Бартенев).
Короче, Сережа был тот еще фрукт, мало напоминающий образ выписанный Окуджавой.
Но это все семечки, по сравнению с тем, как Окуджава обошелся с его женой и ребенком.
(Продолжение следует).
Насчет папы князя Сергея Мятлева (в комментах уже раскрыли его настоящую фамилию - Трубецкой), Окуджава не соврал, был он действительно генерал-адъютантом, и женат был два раза (что во времена церковных браков было, конечно, не исключением, но и не рядовым явлением). Однако первая жена папы в этом смысле была гораздо круче. Она была сначала помолвлена с сыном А.В.Суворова, потом была замужем за одним французским принцем с длинным именем, прожила с ним пять лет и развелась. После этого тут же вышла за будущего папу Трубецкого. развелась с ним через год, а потом вышла замуж за австрийского камергера графа фон Шуленбурга. Это сейчас такое (в смысле, женщине столько раз замуж выходить) бывает сплошь и рядом, но тогда... в общем, жесть.
Описывая нежные чувства князя Сергея к, в общем-то, ребенку Лавинии, Окуджава не ищет истоков этому в наследственности, а жаль. Потому что папа Сергея после того, как его оставила первая жена, обвенчался с 16-летней девочкой, будучи уже зрелым (по тем временам) 36-летним генерал-адъютантом. Причем сделал это довольно по-молодецки. В 1812 году накануне войны в Вильно, обедая у местного полицмейстера, увидел его дочь, немедленно влюбился, а выезжая из Вильно после вторжения французов уже вез ее с собой, как свою невесту.
Эта девочка родила генерал-адъютанту одиннадцать детей. И еще один внебрачный ребенок родился у генерал-адъютанта без помощи девочки.
Среди этих детей были прелюбопытнейшие фигуры, но своим героем Окуджава выбрал только одного, Сергея. Правда в романе мельком упоминается и старший брат Александр, живший со своей женой в Италии (что совершеннейшая правда). Этот Александр был женат на дочери известнейшей танцовщицы Тальони.
Жаль, что Окуджава не привлек Александра к сюжетным линиям романа, скажем, отражающим прошлое. Кавалергард Александр, как известно, был ближайшим другом своего ровесника, также кавалергарда, Дантеса и, кстати, принимал самое активное участие в событиях, приведших к дуэли с Пушкиным. В своем романе Окуджава делает много отсылок на то, что Сергей Мятлев был секундантом на дуэли Лермонтова (что правда). А тут бы еще параллель с дуэлью Пушкина... вот это был бы замес... Но не захотел Булат Шалвович.
Что касается центральной фигуры романа, князя Сергея, то тут литература взяла сильно верх над жизнью. Что правда, это то, что он был весьма хорош собою и был героем кавказской войны, тяжело раненым в бою. Однако у Окуджавы он предстает каким-то постоянно рефлексирующим затворником, чуть ли не ботаником, полувоенным-полуштатским, чем-то средним между Андреем Болконским и Пьером Безуховым. Правда, Окуджава упоминает, что в молодости за ним водился грешок, устроили они с товарищами похороны мнимоумершему графу Борху, но это просто эпизод, давно прошедший, который император ему все время несправедливо поминал (а кто старое помянет...). Вроде и Безухов разочек медведя к квартальному привязал, но, как говорится, один раз – не ловелас...
Однако не в романе, а в жизни Сережа вовсе не был таким интеллигенствующим лишним человеком. Вот что пишет о нем вышеупомянутый Жорж Дантес:
В нашем полку новые приключения. Бог весть, как все окончится на сей раз. На днях Сергей Трубецкой с еще двумя моими товарищами, после более чем обильного ужина в загородном ресторане, на обратном пути принялись разбивать все фасады придорожных домов; вообразите, что за шум случился назавтра. Владельцы пришли с жалобой к графу Чернышеву, а он приказал поместить этих господ в кордегардию и отправил рапорт Его Величеству в Калугу. Это одно. А вот и другое: на днях, во время представления в Александринском театре, из ложи, где были офицеры нашего полка, бросили набитый бумажками гондон в актрису, имевшую несчастье не понравиться. Представьте, какую суматоху это вызвало в спектакле.
Кстати, этот отрывок из письма Геккерену заинтересовал меня и чисто профессионально - я не знал, что в России уже в первой половине XIX века гондоны были в таком ходу.
Эмма Герштейн пишет в своей книге "Судьба Лермонтова":
В обществе Сергей Трубецкой оставил после себя славу «знаменитого и высокодаровитого проказника». Вспоминали, что он был «нелепым человеком»
(Ф. Тютчев), «с умом, образованием, наружностью... прокутившим всю свою жизнь, как наиболее часто случается у нас с людьми счастливее других одаренными» (П. Х. Граббе), «человеком необыкновенных дарований, погубившим их чересчур широкой жизнью» (П. И. Бартенев).
Короче, Сережа был тот еще фрукт, мало напоминающий образ выписанный Окуджавой.
Но это все семечки, по сравнению с тем, как Окуджава обошелся с его женой и ребенком.
(Продолжение следует).
no subject
no subject
no subject
no subject
А балансировки достичь элементарно. Давайте учиться этому вместе. Один день пишем про любовь, один день про коллайдер, один день про Саакашвили.
Вспомнился старый анекдот, помните, когда задали писать сочинение, чтобы было на выбор 1)про религию, 2)про светскую жизнь, 3)про любовь или 4) про тайну.
Одно сочинение объединило все темы:
"О, Боже, - воскликнула графиня. - Я беременна. Интересно, от кого?"
no subject
no subject
А месяца через два, когда все забудут про коллайдер - про коллайдер.