![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Синие фуражки, малиновые канты
Матушка смотрит сейчас «Московскую сагу». Вдруг я слышу тяжелые вздохи.
- Что такое?
- Нет, ну какая же я была дура! Столько во время войны видела военных и не знала, что синие фуражки с малиновым кантом это НКВД.
- Ну, - говорю, - лучше поздно, чем никогда.
- А ведь могла бы узнать. Я же ходила в управление НКВД.
- А, ну и как там?
- Так я же и говорю – глупая была.
История оказалась такова. После войны весной 1946 года ее направили по распределению на только что отобранный Южный Сахалин. После голодных военных лет выдали воинскую карточку (а там и тушенка, и жиры) и шикарное обмундирование с лейтенантскими погонами. Надо было ехать поездом до Владивостока, потом пароходом. Из Москвы ехала в последнем вагоне, к которому в пути сзади прицепили еще один непонятный закрытый вагон. На остановках оттуда выходил прогуливаться роскошный генерал-лейтенант с большой свитой, который уже через несколько остановок стал осведомляться у девушки с лейтенанскими погонами, куда она едет, как у нее дела, и не желает ли она отведать шоколад и конфеты, которые в изобилии подносила челядь генерала. Сам генерал был весьма галантен и в свой вагон не приглашал.
В таком светском общении доехали до Владивостока, где генерала встретил целый почетный караул. А у матушки и десятков ее коллег выяснилась печальная новость – билетов на пароход на Сахалин нет и долго не будет.
Через пару дней, когда мама мрачно брела по владивостокской улице, вдруг рядом затормозил лимузин и сидящий там тот же генерал вскричал:
-Инночка! Вы ли это? Почему вы еще не на Сахалине?
Выслушав сбивчивый рассказ, генерал сказал:
- Вот запишите адрес, приходите завтра в мое управление к такому-то времени. Я вам помогу.
На следующий день мама отправилась по этому адресу, не зная совершенно города. При этом обнаружилось странное явление. Все прохожие, у кого мама спрашивала, как пройти вот по такому адресу, или просто не отвечали, или даже шарахались в сторону как от прокаженной. И только один старичок осторожно спросил:
- Вы, девушка, что, сами туда идете? Сами? Ну, бывает. Помогай вам бог.
И показал дорогу.
По указанному адресу оказалось управление НКВД по Приморскому краю, а уже ждавший маму пропуск открывал дорогу к этому самому генералу – надзирателю всего Дальнего Востока Михаилу Гвишиани.
В его кабинете возвышался невиданный телефонный аппарат, в виде Кремлевской башни.
- Инночка, ваш вопрос мы немедленно решим. У вас будет пропуск на пароход.
- Спасибо, спасибо большое. Но, видите ли, я не одна, нас (тут она назвала число ехавших из Москвы бывших студентов по распределению, чуть ли не сто человек). Им бы всем надо уехать.
Тут генерал страшно опечалился, но из роли галантнейшего грузина хода назад уже не было. Была вызвана целая рать помощников и после совещания было выписано множество пропусков на пароход. (Потом, правда, выяснилось, что на такое число пассажиров пароход рассчитан не был, и посадка, начавшаяся в полночь, была больше похожа на эвакуацию Деникина из Новороссийска).
Еще через год Гвишиани опять помог с билетами, но в этот раз уже не с такой готовностью, как в первый раз.
Правда, все кончилось хорошо, но абсолютно все, кому потом мама рассказывала историю своего знакомства с Гвишиани, говорили только одно:
- Но какая же ты дура! Ты что, не понимала, с кем имеешь дело? И чем это могло кончиться?
Не понимала, да.
А вы говорите, малиновые канты...
Впрочем, многие коллеги генерала Гвишиани тоже не думали, что с ними тоже могут приключиться большие неприятности, а они таки приключились. Правда, самому Гвишиани повезло. В трудном 1953 году он избежал не только расстрела, но даже и лагеря. А потом породнился с Косыгиным, став свекром его дочери.
Но много, много, конечно, было в ХХ веке недальновидных, неосторожных людей.
- Что такое?
- Нет, ну какая же я была дура! Столько во время войны видела военных и не знала, что синие фуражки с малиновым кантом это НКВД.
- Ну, - говорю, - лучше поздно, чем никогда.
- А ведь могла бы узнать. Я же ходила в управление НКВД.
- А, ну и как там?
- Так я же и говорю – глупая была.
История оказалась такова. После войны весной 1946 года ее направили по распределению на только что отобранный Южный Сахалин. После голодных военных лет выдали воинскую карточку (а там и тушенка, и жиры) и шикарное обмундирование с лейтенантскими погонами. Надо было ехать поездом до Владивостока, потом пароходом. Из Москвы ехала в последнем вагоне, к которому в пути сзади прицепили еще один непонятный закрытый вагон. На остановках оттуда выходил прогуливаться роскошный генерал-лейтенант с большой свитой, который уже через несколько остановок стал осведомляться у девушки с лейтенанскими погонами, куда она едет, как у нее дела, и не желает ли она отведать шоколад и конфеты, которые в изобилии подносила челядь генерала. Сам генерал был весьма галантен и в свой вагон не приглашал.
В таком светском общении доехали до Владивостока, где генерала встретил целый почетный караул. А у матушки и десятков ее коллег выяснилась печальная новость – билетов на пароход на Сахалин нет и долго не будет.
Через пару дней, когда мама мрачно брела по владивостокской улице, вдруг рядом затормозил лимузин и сидящий там тот же генерал вскричал:
-Инночка! Вы ли это? Почему вы еще не на Сахалине?
Выслушав сбивчивый рассказ, генерал сказал:
- Вот запишите адрес, приходите завтра в мое управление к такому-то времени. Я вам помогу.
На следующий день мама отправилась по этому адресу, не зная совершенно города. При этом обнаружилось странное явление. Все прохожие, у кого мама спрашивала, как пройти вот по такому адресу, или просто не отвечали, или даже шарахались в сторону как от прокаженной. И только один старичок осторожно спросил:
- Вы, девушка, что, сами туда идете? Сами? Ну, бывает. Помогай вам бог.
И показал дорогу.
По указанному адресу оказалось управление НКВД по Приморскому краю, а уже ждавший маму пропуск открывал дорогу к этому самому генералу – надзирателю всего Дальнего Востока Михаилу Гвишиани.
В его кабинете возвышался невиданный телефонный аппарат, в виде Кремлевской башни.
- Инночка, ваш вопрос мы немедленно решим. У вас будет пропуск на пароход.
- Спасибо, спасибо большое. Но, видите ли, я не одна, нас (тут она назвала число ехавших из Москвы бывших студентов по распределению, чуть ли не сто человек). Им бы всем надо уехать.
Тут генерал страшно опечалился, но из роли галантнейшего грузина хода назад уже не было. Была вызвана целая рать помощников и после совещания было выписано множество пропусков на пароход. (Потом, правда, выяснилось, что на такое число пассажиров пароход рассчитан не был, и посадка, начавшаяся в полночь, была больше похожа на эвакуацию Деникина из Новороссийска).
Еще через год Гвишиани опять помог с билетами, но в этот раз уже не с такой готовностью, как в первый раз.
Правда, все кончилось хорошо, но абсолютно все, кому потом мама рассказывала историю своего знакомства с Гвишиани, говорили только одно:
- Но какая же ты дура! Ты что, не понимала, с кем имеешь дело? И чем это могло кончиться?
Не понимала, да.
А вы говорите, малиновые канты...
Впрочем, многие коллеги генерала Гвишиани тоже не думали, что с ними тоже могут приключиться большие неприятности, а они таки приключились. Правда, самому Гвишиани повезло. В трудном 1953 году он избежал не только расстрела, но даже и лагеря. А потом породнился с Косыгиным, став свекром его дочери.
Но много, много, конечно, было в ХХ веке недальновидных, неосторожных людей.
no subject