Entry tags:
Человек без прошлого
Я недавно рассказывал, как стал москвичом, и добрые посетители пожелали узнать, а что там было уже в Москве с няньками-то. У меня секретов нет, слушайте... но это будет рассказ, скорее, не обо мне, а о том, какие удивительные, даже таинственные, люди встречались в Советской стране.
Итак, меня с большими приключениями (о них было рассказано когда-то раньше) привезли в Москву. Бабушка осталась недовольна внуком, уж больно мелковат и болезненно хил. Забегая вперед, скажу, что пока я жил с бабушкой, я ни разу не болел. Бабушка завела белый халат, и все, желавшие меня видеть, после омовения пропускались ко мне только в этом халате.
Возраст бабушки был преклонный (я уже упоминал, что ее крестный родился вообще в XVIII веке, калькуляции можете сделать сами), и она согласилась меня взять при условии, что в доме будет жить помощница. Но что значит срочно, за время отпуска, найти хорошую помощницу? Нереально. (Напомню, что тогда не было интернета, и даже телефон в нашем доме срезали во время прорыва фронта под Москвой в октябре 1941 года). Стали думать, к каким знакомым ходить, чтобы рассказывать о своих нуждах.
Вдруг через несколько дней открылась калитка нашего участка, и вошла худощавая, сильно напудренная женщина лет 50.
- Я слышала, что вам нужна домработница. Возьмите меня.
Все присутствующие просто обалдели, потому что совершенно непонятно, откуда эта женщина могла узнать про надобность, еще практически никого не успели оповестить.
-А когда вы сможете приступить и переселиться к нам?
-Прямо сейчас. Если хотите, сегодня.
Через несколько часов она вернулась, неся с собой весь свой скарб. Скарб составляло большое зеркало, которое она держала подмышкой, и среднего размера женская сумка.
Это было все.
Так у нас поселилась Вера Евгеньевна, прожившая в нашем доме 11 лет, пока его не снесли.
Это было, конечно, поразительное существо. Например, она никогда не мылась. То есть, в баню, наверно, она ходила, как все мы, но не умывалась. Вместо этого она чем-то протиралась, а потом долго наносила на лицо пудру, помаду, румяна, еще какие-то вещества.
Работать ей приходилось очень много – топить печь, готовить, убирать, ходить за продуктами, ухаживать за мной, потом за умирающей бабушкой. Все это она безропотно делала, и единственный отдых, который она себе позволяла, это игра на пианино. Играла она хорошо.
За все 11 лет жизни к нам в дом не пришло ни одного письма ей, и она ни словом не обмолвилась о всей своей прошлой жизни. Мы так и не узнали, откуда ей стало известно о поисках домработницы, и где она жила раньше. Московской прописки у нее не было. У нас она жила на кухне, она же ванная, потому что весь второй этаж дома не протапливался, и больше свободной теплой комнаты не было. За отсутствием водопровода, ванной на моей памяти никогда не пользовались, и Вера Евгеньевна спала на топчане, уложенном на эту самую ванну. Однажды, уже после своего возвращения в Москву, мама заметила на топчане сумку, с которой Вера Евгеньевна пришла когда-то к нам. Сумка была окручена тоненькой ниточкой – гарантия того, что хозяйка узнает, если в ее сумку кто-то нанесет визит.
Ее происхождение тоже осталось тайной. Речь ее выдавала человека из высоких слоев общества. Однажды в Москву приехали ее богатые родственники из Финляндии. Видимо, она получала какую-то корреспонденцию до востребования, потому что она ходила на встречу с ними, а я после этого впервые в жизни попробовал сыр Виола. Еще случайным образом выяснилось, что во время войны она была на оккупированной территории на Западной Украине. Это, конечно, было удивительно – рядом с вами 11 лет живет человек, у которого вообще нет прошлого. Вообще!
Как-то мама застала Веру Евгеньевну всю в слезах. После долгих уговоров и расспросов Вера Евгеньева сказала:
-Инна Дмитриевна,у меня большое несчастье. Я больна французской болезнью!
- Помилуйте, Вера Евгеньевна, какая еще французская болезнь? Что вы такое говорите? Этого же не может быть! Вы же никуда из дома не выходите!
-Не утешайте, не утешайте меня. Я уже была в диспансере, врачи не все мне говорят, но я узнала правду. Какой ужас, какой ужас...
Тогда мама решила ехать сама в этот диспансер, чтобы все узнать. Но оказалось, что Вера Евгеньевна с горя забыла адрес этого учреждения. Долго не удавалось его вспомнить, и наконец Вера Евгеньевна сообщила:
- Вспомнила! Да! Это часть ноги!
- Что часть ноги?
- Ну вот этот диспансер! Улица – часть ноги!
Однако никакие мозговые штурмы не позволили понять этот ребус.
Но когда на следующий день мама пошла на работу, ее сослуживцы тут же решили загадку.
-Инна Дмитриевна, это же переулок Стопани!
Дальнейшее было делом техники. Мама отправилась туда, нашли карточку Веры Евгеньевны, нашли и врача.
-Да нет у нее никакой болезни,-успокоил врач. – Но психически она...
Он покрутил пальцем.
Мои школьные подруги (почему-то в начальных классах ко мне массово тяготели девочки, а не мальчики) как-то объявили мне, что Вера Евгеньевна, безусловно, шпионка, и мы должны ее непременно выследить.
Я оказался в сложном положении. То, что Вера Евгеньевна шпионка, было для меня откровенным идиотизмом. Но, с другой стороны, так можно было лишиться друзей. Долго я мучился этой дилеммой и в конце концов нашел компромисс. Пообещал следить, а потом вдохновенно врал подругам, как я организовал слежку, как шел по следам... и конечно, скоро должен разоблачить ихнего связного. Поймаю с поличным! Подруги мне завидовали, ведь я мог следить за шпионкой, даже из дома не выходя.
Вообще, примета времени.
Потом наш дом снесли, нам должны были дать микроскопическую квартиру. Конечно, там уже не было места Вере Евгеньевне. К этому времени она вступила в какой-то профсоюз домработниц. У нее скопилось довольно приличное имущество, несколько чемоданов. И однажды, незадолго до сноса дома, она взяла чемоданы, попрощалась и исчезла так же таинственно, как и появилась.
Растворилась в пространстве.
А я сейчас думаю – как много людей безумный ХХ век лишил прошлого. А скольких – будущего...
Итак, меня с большими приключениями (о них было рассказано когда-то раньше) привезли в Москву. Бабушка осталась недовольна внуком, уж больно мелковат и болезненно хил. Забегая вперед, скажу, что пока я жил с бабушкой, я ни разу не болел. Бабушка завела белый халат, и все, желавшие меня видеть, после омовения пропускались ко мне только в этом халате.
Возраст бабушки был преклонный (я уже упоминал, что ее крестный родился вообще в XVIII веке, калькуляции можете сделать сами), и она согласилась меня взять при условии, что в доме будет жить помощница. Но что значит срочно, за время отпуска, найти хорошую помощницу? Нереально. (Напомню, что тогда не было интернета, и даже телефон в нашем доме срезали во время прорыва фронта под Москвой в октябре 1941 года). Стали думать, к каким знакомым ходить, чтобы рассказывать о своих нуждах.
Вдруг через несколько дней открылась калитка нашего участка, и вошла худощавая, сильно напудренная женщина лет 50.
- Я слышала, что вам нужна домработница. Возьмите меня.
Все присутствующие просто обалдели, потому что совершенно непонятно, откуда эта женщина могла узнать про надобность, еще практически никого не успели оповестить.
-А когда вы сможете приступить и переселиться к нам?
-Прямо сейчас. Если хотите, сегодня.
Через несколько часов она вернулась, неся с собой весь свой скарб. Скарб составляло большое зеркало, которое она держала подмышкой, и среднего размера женская сумка.
Это было все.
Так у нас поселилась Вера Евгеньевна, прожившая в нашем доме 11 лет, пока его не снесли.
Это было, конечно, поразительное существо. Например, она никогда не мылась. То есть, в баню, наверно, она ходила, как все мы, но не умывалась. Вместо этого она чем-то протиралась, а потом долго наносила на лицо пудру, помаду, румяна, еще какие-то вещества.
Работать ей приходилось очень много – топить печь, готовить, убирать, ходить за продуктами, ухаживать за мной, потом за умирающей бабушкой. Все это она безропотно делала, и единственный отдых, который она себе позволяла, это игра на пианино. Играла она хорошо.
За все 11 лет жизни к нам в дом не пришло ни одного письма ей, и она ни словом не обмолвилась о всей своей прошлой жизни. Мы так и не узнали, откуда ей стало известно о поисках домработницы, и где она жила раньше. Московской прописки у нее не было. У нас она жила на кухне, она же ванная, потому что весь второй этаж дома не протапливался, и больше свободной теплой комнаты не было. За отсутствием водопровода, ванной на моей памяти никогда не пользовались, и Вера Евгеньевна спала на топчане, уложенном на эту самую ванну. Однажды, уже после своего возвращения в Москву, мама заметила на топчане сумку, с которой Вера Евгеньевна пришла когда-то к нам. Сумка была окручена тоненькой ниточкой – гарантия того, что хозяйка узнает, если в ее сумку кто-то нанесет визит.
Ее происхождение тоже осталось тайной. Речь ее выдавала человека из высоких слоев общества. Однажды в Москву приехали ее богатые родственники из Финляндии. Видимо, она получала какую-то корреспонденцию до востребования, потому что она ходила на встречу с ними, а я после этого впервые в жизни попробовал сыр Виола. Еще случайным образом выяснилось, что во время войны она была на оккупированной территории на Западной Украине. Это, конечно, было удивительно – рядом с вами 11 лет живет человек, у которого вообще нет прошлого. Вообще!
Как-то мама застала Веру Евгеньевну всю в слезах. После долгих уговоров и расспросов Вера Евгеньева сказала:
-Инна Дмитриевна,у меня большое несчастье. Я больна французской болезнью!
- Помилуйте, Вера Евгеньевна, какая еще французская болезнь? Что вы такое говорите? Этого же не может быть! Вы же никуда из дома не выходите!
-Не утешайте, не утешайте меня. Я уже была в диспансере, врачи не все мне говорят, но я узнала правду. Какой ужас, какой ужас...
Тогда мама решила ехать сама в этот диспансер, чтобы все узнать. Но оказалось, что Вера Евгеньевна с горя забыла адрес этого учреждения. Долго не удавалось его вспомнить, и наконец Вера Евгеньевна сообщила:
- Вспомнила! Да! Это часть ноги!
- Что часть ноги?
- Ну вот этот диспансер! Улица – часть ноги!
Однако никакие мозговые штурмы не позволили понять этот ребус.
Но когда на следующий день мама пошла на работу, ее сослуживцы тут же решили загадку.
-Инна Дмитриевна, это же переулок Стопани!
Дальнейшее было делом техники. Мама отправилась туда, нашли карточку Веры Евгеньевны, нашли и врача.
-Да нет у нее никакой болезни,-успокоил врач. – Но психически она...
Он покрутил пальцем.
Мои школьные подруги (почему-то в начальных классах ко мне массово тяготели девочки, а не мальчики) как-то объявили мне, что Вера Евгеньевна, безусловно, шпионка, и мы должны ее непременно выследить.
Я оказался в сложном положении. То, что Вера Евгеньевна шпионка, было для меня откровенным идиотизмом. Но, с другой стороны, так можно было лишиться друзей. Долго я мучился этой дилеммой и в конце концов нашел компромисс. Пообещал следить, а потом вдохновенно врал подругам, как я организовал слежку, как шел по следам... и конечно, скоро должен разоблачить ихнего связного. Поймаю с поличным! Подруги мне завидовали, ведь я мог следить за шпионкой, даже из дома не выходя.
Вообще, примета времени.
Потом наш дом снесли, нам должны были дать микроскопическую квартиру. Конечно, там уже не было места Вере Евгеньевне. К этому времени она вступила в какой-то профсоюз домработниц. У нее скопилось довольно приличное имущество, несколько чемоданов. И однажды, незадолго до сноса дома, она взяла чемоданы, попрощалась и исчезла так же таинственно, как и появилась.
Растворилась в пространстве.
А я сейчас думаю – как много людей безумный ХХ век лишил прошлого. А скольких – будущего...
no subject
напомнило сценку из Бабьего яра Кузнецова
no subject
(Да, и рассказ очень хороший.)
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
Читаю Ф. Искандера "Мой сумасшедший дядя" - мальчик "разоблачил" его как шпиона.
Может быть это и не "эпоха такая", а наклонность мыслей.
no subject
no subject
...
Не наступит ли опять такой период ?
Есть такие мысли...чтото...иногда....
no subject
Профсоюз домработниц существовал до 1934 г.
no subject
no subject
Когда я тут кого-то (не вас) заслуженно "послал", вы меня за это долго отчитывали (оскорблений посланного в мой адрес, конечно же, "не заметили"). При этом себе, любимому, это разрешаете, хотя я вас не оскорблял. Сам мудак, что я еще могу сказать.
"мне нет смысла вступать с Вами в разговор" - какое горе, как же мне теперь жить...
no subject
no subject
no subject
А Вам нельзя.
Не нравится - ЖЖ большой. Я не понимаю, что Вы здесь делаете, в таком неинтересном месте.
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject