![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Человек без прошлого
Я недавно рассказывал, как стал москвичом, и добрые посетители пожелали узнать, а что там было уже в Москве с няньками-то. У меня секретов нет, слушайте... но это будет рассказ, скорее, не обо мне, а о том, какие удивительные, даже таинственные, люди встречались в Советской стране.
Итак, меня с большими приключениями (о них было рассказано когда-то раньше) привезли в Москву. Бабушка осталась недовольна внуком, уж больно мелковат и болезненно хил. Забегая вперед, скажу, что пока я жил с бабушкой, я ни разу не болел. Бабушка завела белый халат, и все, желавшие меня видеть, после омовения пропускались ко мне только в этом халате.
Возраст бабушки был преклонный (я уже упоминал, что ее крестный родился вообще в XVIII веке, калькуляции можете сделать сами), и она согласилась меня взять при условии, что в доме будет жить помощница. Но что значит срочно, за время отпуска, найти хорошую помощницу? Нереально. (Напомню, что тогда не было интернета, и даже телефон в нашем доме срезали во время прорыва фронта под Москвой в октябре 1941 года). Стали думать, к каким знакомым ходить, чтобы рассказывать о своих нуждах.
Вдруг через несколько дней открылась калитка нашего участка, и вошла худощавая, сильно напудренная женщина лет 50.
- Я слышала, что вам нужна домработница. Возьмите меня.
Все присутствующие просто обалдели, потому что совершенно непонятно, откуда эта женщина могла узнать про надобность, еще практически никого не успели оповестить.
-А когда вы сможете приступить и переселиться к нам?
-Прямо сейчас. Если хотите, сегодня.
Через несколько часов она вернулась, неся с собой весь свой скарб. Скарб составляло большое зеркало, которое она держала подмышкой, и среднего размера женская сумка.
Это было все.
Так у нас поселилась Вера Евгеньевна, прожившая в нашем доме 11 лет, пока его не снесли.
Это было, конечно, поразительное существо. Например, она никогда не мылась. То есть, в баню, наверно, она ходила, как все мы, но не умывалась. Вместо этого она чем-то протиралась, а потом долго наносила на лицо пудру, помаду, румяна, еще какие-то вещества.
Работать ей приходилось очень много – топить печь, готовить, убирать, ходить за продуктами, ухаживать за мной, потом за умирающей бабушкой. Все это она безропотно делала, и единственный отдых, который она себе позволяла, это игра на пианино. Играла она хорошо.
За все 11 лет жизни к нам в дом не пришло ни одного письма ей, и она ни словом не обмолвилась о всей своей прошлой жизни. Мы так и не узнали, откуда ей стало известно о поисках домработницы, и где она жила раньше. Московской прописки у нее не было. У нас она жила на кухне, она же ванная, потому что весь второй этаж дома не протапливался, и больше свободной теплой комнаты не было. За отсутствием водопровода, ванной на моей памяти никогда не пользовались, и Вера Евгеньевна спала на топчане, уложенном на эту самую ванну. Однажды, уже после своего возвращения в Москву, мама заметила на топчане сумку, с которой Вера Евгеньевна пришла когда-то к нам. Сумка была окручена тоненькой ниточкой – гарантия того, что хозяйка узнает, если в ее сумку кто-то нанесет визит.
Ее происхождение тоже осталось тайной. Речь ее выдавала человека из высоких слоев общества. Однажды в Москву приехали ее богатые родственники из Финляндии. Видимо, она получала какую-то корреспонденцию до востребования, потому что она ходила на встречу с ними, а я после этого впервые в жизни попробовал сыр Виола. Еще случайным образом выяснилось, что во время войны она была на оккупированной территории на Западной Украине. Это, конечно, было удивительно – рядом с вами 11 лет живет человек, у которого вообще нет прошлого. Вообще!
Как-то мама застала Веру Евгеньевну всю в слезах. После долгих уговоров и расспросов Вера Евгеньева сказала:
-Инна Дмитриевна,у меня большое несчастье. Я больна французской болезнью!
- Помилуйте, Вера Евгеньевна, какая еще французская болезнь? Что вы такое говорите? Этого же не может быть! Вы же никуда из дома не выходите!
-Не утешайте, не утешайте меня. Я уже была в диспансере, врачи не все мне говорят, но я узнала правду. Какой ужас, какой ужас...
Тогда мама решила ехать сама в этот диспансер, чтобы все узнать. Но оказалось, что Вера Евгеньевна с горя забыла адрес этого учреждения. Долго не удавалось его вспомнить, и наконец Вера Евгеньевна сообщила:
- Вспомнила! Да! Это часть ноги!
- Что часть ноги?
- Ну вот этот диспансер! Улица – часть ноги!
Однако никакие мозговые штурмы не позволили понять этот ребус.
Но когда на следующий день мама пошла на работу, ее сослуживцы тут же решили загадку.
-Инна Дмитриевна, это же переулок Стопани!
Дальнейшее было делом техники. Мама отправилась туда, нашли карточку Веры Евгеньевны, нашли и врача.
-Да нет у нее никакой болезни,-успокоил врач. – Но психически она...
Он покрутил пальцем.
Мои школьные подруги (почему-то в начальных классах ко мне массово тяготели девочки, а не мальчики) как-то объявили мне, что Вера Евгеньевна, безусловно, шпионка, и мы должны ее непременно выследить.
Я оказался в сложном положении. То, что Вера Евгеньевна шпионка, было для меня откровенным идиотизмом. Но, с другой стороны, так можно было лишиться друзей. Долго я мучился этой дилеммой и в конце концов нашел компромисс. Пообещал следить, а потом вдохновенно врал подругам, как я организовал слежку, как шел по следам... и конечно, скоро должен разоблачить ихнего связного. Поймаю с поличным! Подруги мне завидовали, ведь я мог следить за шпионкой, даже из дома не выходя.
Вообще, примета времени.
Потом наш дом снесли, нам должны были дать микроскопическую квартиру. Конечно, там уже не было места Вере Евгеньевне. К этому времени она вступила в какой-то профсоюз домработниц. У нее скопилось довольно приличное имущество, несколько чемоданов. И однажды, незадолго до сноса дома, она взяла чемоданы, попрощалась и исчезла так же таинственно, как и появилась.
Растворилась в пространстве.
А я сейчас думаю – как много людей безумный ХХ век лишил прошлого. А скольких – будущего...
Итак, меня с большими приключениями (о них было рассказано когда-то раньше) привезли в Москву. Бабушка осталась недовольна внуком, уж больно мелковат и болезненно хил. Забегая вперед, скажу, что пока я жил с бабушкой, я ни разу не болел. Бабушка завела белый халат, и все, желавшие меня видеть, после омовения пропускались ко мне только в этом халате.
Возраст бабушки был преклонный (я уже упоминал, что ее крестный родился вообще в XVIII веке, калькуляции можете сделать сами), и она согласилась меня взять при условии, что в доме будет жить помощница. Но что значит срочно, за время отпуска, найти хорошую помощницу? Нереально. (Напомню, что тогда не было интернета, и даже телефон в нашем доме срезали во время прорыва фронта под Москвой в октябре 1941 года). Стали думать, к каким знакомым ходить, чтобы рассказывать о своих нуждах.
Вдруг через несколько дней открылась калитка нашего участка, и вошла худощавая, сильно напудренная женщина лет 50.
- Я слышала, что вам нужна домработница. Возьмите меня.
Все присутствующие просто обалдели, потому что совершенно непонятно, откуда эта женщина могла узнать про надобность, еще практически никого не успели оповестить.
-А когда вы сможете приступить и переселиться к нам?
-Прямо сейчас. Если хотите, сегодня.
Через несколько часов она вернулась, неся с собой весь свой скарб. Скарб составляло большое зеркало, которое она держала подмышкой, и среднего размера женская сумка.
Это было все.
Так у нас поселилась Вера Евгеньевна, прожившая в нашем доме 11 лет, пока его не снесли.
Это было, конечно, поразительное существо. Например, она никогда не мылась. То есть, в баню, наверно, она ходила, как все мы, но не умывалась. Вместо этого она чем-то протиралась, а потом долго наносила на лицо пудру, помаду, румяна, еще какие-то вещества.
Работать ей приходилось очень много – топить печь, готовить, убирать, ходить за продуктами, ухаживать за мной, потом за умирающей бабушкой. Все это она безропотно делала, и единственный отдых, который она себе позволяла, это игра на пианино. Играла она хорошо.
За все 11 лет жизни к нам в дом не пришло ни одного письма ей, и она ни словом не обмолвилась о всей своей прошлой жизни. Мы так и не узнали, откуда ей стало известно о поисках домработницы, и где она жила раньше. Московской прописки у нее не было. У нас она жила на кухне, она же ванная, потому что весь второй этаж дома не протапливался, и больше свободной теплой комнаты не было. За отсутствием водопровода, ванной на моей памяти никогда не пользовались, и Вера Евгеньевна спала на топчане, уложенном на эту самую ванну. Однажды, уже после своего возвращения в Москву, мама заметила на топчане сумку, с которой Вера Евгеньевна пришла когда-то к нам. Сумка была окручена тоненькой ниточкой – гарантия того, что хозяйка узнает, если в ее сумку кто-то нанесет визит.
Ее происхождение тоже осталось тайной. Речь ее выдавала человека из высоких слоев общества. Однажды в Москву приехали ее богатые родственники из Финляндии. Видимо, она получала какую-то корреспонденцию до востребования, потому что она ходила на встречу с ними, а я после этого впервые в жизни попробовал сыр Виола. Еще случайным образом выяснилось, что во время войны она была на оккупированной территории на Западной Украине. Это, конечно, было удивительно – рядом с вами 11 лет живет человек, у которого вообще нет прошлого. Вообще!
Как-то мама застала Веру Евгеньевну всю в слезах. После долгих уговоров и расспросов Вера Евгеньева сказала:
-Инна Дмитриевна,у меня большое несчастье. Я больна французской болезнью!
- Помилуйте, Вера Евгеньевна, какая еще французская болезнь? Что вы такое говорите? Этого же не может быть! Вы же никуда из дома не выходите!
-Не утешайте, не утешайте меня. Я уже была в диспансере, врачи не все мне говорят, но я узнала правду. Какой ужас, какой ужас...
Тогда мама решила ехать сама в этот диспансер, чтобы все узнать. Но оказалось, что Вера Евгеньевна с горя забыла адрес этого учреждения. Долго не удавалось его вспомнить, и наконец Вера Евгеньевна сообщила:
- Вспомнила! Да! Это часть ноги!
- Что часть ноги?
- Ну вот этот диспансер! Улица – часть ноги!
Однако никакие мозговые штурмы не позволили понять этот ребус.
Но когда на следующий день мама пошла на работу, ее сослуживцы тут же решили загадку.
-Инна Дмитриевна, это же переулок Стопани!
Дальнейшее было делом техники. Мама отправилась туда, нашли карточку Веры Евгеньевны, нашли и врача.
-Да нет у нее никакой болезни,-успокоил врач. – Но психически она...
Он покрутил пальцем.
Мои школьные подруги (почему-то в начальных классах ко мне массово тяготели девочки, а не мальчики) как-то объявили мне, что Вера Евгеньевна, безусловно, шпионка, и мы должны ее непременно выследить.
Я оказался в сложном положении. То, что Вера Евгеньевна шпионка, было для меня откровенным идиотизмом. Но, с другой стороны, так можно было лишиться друзей. Долго я мучился этой дилеммой и в конце концов нашел компромисс. Пообещал следить, а потом вдохновенно врал подругам, как я организовал слежку, как шел по следам... и конечно, скоро должен разоблачить ихнего связного. Поймаю с поличным! Подруги мне завидовали, ведь я мог следить за шпионкой, даже из дома не выходя.
Вообще, примета времени.
Потом наш дом снесли, нам должны были дать микроскопическую квартиру. Конечно, там уже не было места Вере Евгеньевне. К этому времени она вступила в какой-то профсоюз домработниц. У нее скопилось довольно приличное имущество, несколько чемоданов. И однажды, незадолго до сноса дома, она взяла чемоданы, попрощалась и исчезла так же таинственно, как и появилась.
Растворилась в пространстве.
А я сейчас думаю – как много людей безумный ХХ век лишил прошлого. А скольких – будущего...
no subject
Профсоюз домработниц существовал до 1934 г.
no subject
no subject
Когда я тут кого-то (не вас) заслуженно "послал", вы меня за это долго отчитывали (оскорблений посланного в мой адрес, конечно же, "не заметили"). При этом себе, любимому, это разрешаете, хотя я вас не оскорблял. Сам мудак, что я еще могу сказать.
"мне нет смысла вступать с Вами в разговор" - какое горе, как же мне теперь жить...
no subject
no subject
no subject
А Вам нельзя.
Не нравится - ЖЖ большой. Я не понимаю, что Вы здесь делаете, в таком неинтересном месте.
no subject