Entry tags:
Откуда берутся сюжеты
Я всегда завидовал писателям (и неписателям), способным придумать сюжет. Не описать то, что они видели, слышали, чувствовали, а выдумать все полностью. Иногда я думаю - а вообще, возможно ли такое? Вот, по этому поводу вспомнилось.
Когда я приехал в середине 80-х в первый раз в Париж, то познакомился с одной женщиной, Клод, весьма интересной. Была она писательницей, держала графологический кабинет и была еще шахматным обозревателем. Хорошо говорила по-русски. Мы стали иногда встречаться вечерами, и, из песни слов не выкинешь, бывали случаи, когда она приглашала меня в рестораны, не давая платить за себя.
Ну бейте, бейте меня кирзовыми сапогами.
Однажды она подарила мне свою книгу рассказов. Я тогда по-французски не читал, поэтому она выбрала английское издание. Рассказы были довольно странные. Один был такой (очень краткая выжимка):
Американская глубинка. Некий ветеран войны во Вьетнаме, скажем, Джон, приезжает к своему другу пожить на некоторое время. Джон явно болен, с каждым днем ему все хуже. Через некоторое время он уже почти не встает с постели. Друг обеспокоен, все время спрашивает, в чем дело, но Джон отмалчивается. Наконец, когда уже совсем всё плохо, Джон решается рассказать, что с ним происходит.
Во Вьетнаме подразделение Джона вело зачистку участка в глухих джунглях от вьетконговцев. Однажды они подверглись нападению партизан, в бою рассеялись и Джон остался один. Пытается найти своих, но находит только тяжелораненую (скорее всего, самим же Джоном) в живот молодую вьетконговку. И вот они остаются вдвоем в джунглях. Питаются запасами из вещмешка Джона, пьют гнилую воду. В ранах у этой девушки заводится всякая гадость, черви, насекомые. Джон ухаживает за ней. И однажды, когда Джон возвращается после очередного безупешного поиска своих, девушка мертва, а живот трупа полон черных тропических пауков.
Джона потом находят свои, отправляют обратно в Штаты.
И теперь, говорит другу Джон, я скоро умру, потому что у меня в животе поселились эти самые тропические пауки.
Друг понимает, что это самый обычный вьетнамский синдром. Военная психологическая травма, наложенная, к тому же, на комплекс вины, что он убил ту девушку. Но что делать? Он его и успокаивает, и обещает показать хорошим врачам, и пытается объяснить, что все это лишь фантазии. Но Джон стоит на своем, пауки и всё тут.
Проходит еще несколько дней в напряженных попытках друга суметь преодолеть эту психопатию Джона, но все тщетно. Джон тает на глазах, и как-то вечером друг замечает, что в комнате Джона полная тишина. Он заходит туда и видит, что Джон мертв.
А вся его постель кишит черными тропическими пауками.
Прочитав всё это дело, я спросил у Клод, откуда она почерпнула такой сюжет - Америка, вьетнамская война, жизнь солдата... Она засмеялась и сказала, что абсолютно всё придумано из головы.
Тогда я ей поверил.
А сейчас уже начинаю сомневаться.
Когда я приехал в середине 80-х в первый раз в Париж, то познакомился с одной женщиной, Клод, весьма интересной. Была она писательницей, держала графологический кабинет и была еще шахматным обозревателем. Хорошо говорила по-русски. Мы стали иногда встречаться вечерами, и, из песни слов не выкинешь, бывали случаи, когда она приглашала меня в рестораны, не давая платить за себя.
Ну бейте, бейте меня кирзовыми сапогами.
Однажды она подарила мне свою книгу рассказов. Я тогда по-французски не читал, поэтому она выбрала английское издание. Рассказы были довольно странные. Один был такой (очень краткая выжимка):
Американская глубинка. Некий ветеран войны во Вьетнаме, скажем, Джон, приезжает к своему другу пожить на некоторое время. Джон явно болен, с каждым днем ему все хуже. Через некоторое время он уже почти не встает с постели. Друг обеспокоен, все время спрашивает, в чем дело, но Джон отмалчивается. Наконец, когда уже совсем всё плохо, Джон решается рассказать, что с ним происходит.
Во Вьетнаме подразделение Джона вело зачистку участка в глухих джунглях от вьетконговцев. Однажды они подверглись нападению партизан, в бою рассеялись и Джон остался один. Пытается найти своих, но находит только тяжелораненую (скорее всего, самим же Джоном) в живот молодую вьетконговку. И вот они остаются вдвоем в джунглях. Питаются запасами из вещмешка Джона, пьют гнилую воду. В ранах у этой девушки заводится всякая гадость, черви, насекомые. Джон ухаживает за ней. И однажды, когда Джон возвращается после очередного безупешного поиска своих, девушка мертва, а живот трупа полон черных тропических пауков.
Джона потом находят свои, отправляют обратно в Штаты.
И теперь, говорит другу Джон, я скоро умру, потому что у меня в животе поселились эти самые тропические пауки.
Друг понимает, что это самый обычный вьетнамский синдром. Военная психологическая травма, наложенная, к тому же, на комплекс вины, что он убил ту девушку. Но что делать? Он его и успокаивает, и обещает показать хорошим врачам, и пытается объяснить, что все это лишь фантазии. Но Джон стоит на своем, пауки и всё тут.
Проходит еще несколько дней в напряженных попытках друга суметь преодолеть эту психопатию Джона, но все тщетно. Джон тает на глазах, и как-то вечером друг замечает, что в комнате Джона полная тишина. Он заходит туда и видит, что Джон мертв.
А вся его постель кишит черными тропическими пауками.
Прочитав всё это дело, я спросил у Клод, откуда она почерпнула такой сюжет - Америка, вьетнамская война, жизнь солдата... Она засмеялась и сказала, что абсолютно всё придумано из головы.
Тогда я ей поверил.
А сейчас уже начинаю сомневаться.
no subject
впрочем, случаи бывают разные.
(no subject)
no subject
Для кинематографического эффекта. А по сути- сюжет не очень оригинальный.)
Что-то мне эта история напомнила. Стивена Кинга? Жоржа Амаду?
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
Есть еще любопытная точка зрения, относительно появления новых идей. Хотя новую идею создать невозможно, но существующие идеи мутируют к новым. Откуда взялась изначальная идея, тоже неизвестно никому.
Слабые идеи погибают (их забывают), сильные идеи "прорастают" все в большем количестве голов*. Авторов же можно сразвнить с лабораторной мышью, которую пичкают всякими клетками, суют в радиацию, а потом смотрят, что в ней появилось нового. Некорые авторы сами лезут в "радиацию" за вдохновлением.
*Возможно эволюция идей уже является основнопологающей на Земле, а людской материал является лишь насителем онных. Когда смотришь, сколько народу задействованно в разможении растений, которые сами по себе уже не могут размножаться (напринер, ванильные кусты), то уже не знаешь, что первично.
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
(no subject)
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)