Культур-мультур

[vba]

В комментах к прошлому посту sergeyoho задался вопросом, почему симпатия к произведениям некоторых писателей (из упоминавшихся – Пелевин, Булгаков, самая писечка, конечно, Ильф с Петровым) часто негативно оценивается людьми культурными. Ну, не так, конечно, как если ты признаешься, что тебе Айвазовский нравится, но в интеллектуальном рейтинге ты на несколько пунктов приспустишься.

Действительно, почему?

Мне кажется, что негатив этот вырастает из попсовости этих мастеров. Уж слишком многим они нравятся, в том числе и тем, с кем не присядешь на одном поле. А это раздражает.

Вот назовите мне хотя бы одного мастера, в любви кому было бы совершенно не стыдно признаться в интеллигентном кругу, и, в то же время, он был бы любим широкими слоями. Мне в голову никто не приходит.

И в заключении, несколько слов опять же про юбиляра. Вернее, про себя.

Про себя могу только повторить слова тов. Сталина "я чэловэк рускай културы". Я никогда не буду знать и чувствовать иностранный язык так же хорошо, как русский. То же касается и контекста жизни, а без контекста полное понимание произведения невозможно. Для меня Пелевин самый русский писатель; я вообще не понимаю, как его можно переводить на другие языки, да и бессмысленно это. Все равно иностранец ничего там не поймет, ну или поймет долю малую. В этом смысле Виктор Олегович пишет для меня; но это означает еще и то, что он писатель местного значения, родных осин. Не мирового масштаба. Может быть, из-за этой его малозначимости для мирового литературного процесса его и не любят интеллектуалы?

И совсем в заключение (да, я прощаюсь, но не ухожу). Девки спорили на даче писали в комментах, кого можно назвать литературой, кого нельзя. У меня есть критерий простой, но твердый. Кого я перечитываю, тот литература. А кого нет, тот нет. Вот такой принцип. Мне нравится.

Comments

[simawaller.livejournal.com]

Про Марка Твена я подумала, но вспомнила, как его сейчас шельмуют на родине за неполиткорректность )

Ну, насчёт Лоханкина я не полагаю, об этом прямо говорилось. Его проходным персонажем не считали. Авторитеты вроде Н. Я. Мандельштам (в отличие от самого О.Э.) в своих воспоминаниях и А. Белинков в статьях ставили писателям в вину именно "Воронью слободку" и Лоханкина как издёвку над интеллигенцией, а уж толпа подхватила и размазала. Их практически противопоставили интеллигентам, уничтоженным государством, и приписали им выполнение социального заказа на оплёвывание интеллигенции, смевшей иметь собственное мнение. Поносить их после этого стало хорошим тоном, особенно в 60-х (а тогда, по свидетельству наших родителей и их ровесников, как раз был редкий период, когда существовало приятие "советскости", то есть за это ненавидеть бы не стали). Совершенно трагическое непонимание, но это бывает у умных людей сплошь и рядом.