vba

Улетать обратно я должен был третьего, а в субботу 2 октября, я пошел выполнять заказ моих французов, которым, видите ли, захотелось аджики (самый русский деликатес). В этот день я увидел театр абсурда во всем его великолепии. Беготню начал с гастронома на Пресне. На площади у "Баррикадной" большим кольцом стоял ОМОН со щитами, очевидно, чтобы помешать строителям баррикад. Вокруг уже стали собираться толпы; время от времени к милиционерам подходили и начинали их агитировать. "Вот вы, товарищ, русский или не русский?", - спрашивал одного омоновца субъект в добротном пальто, лицом - копия Дерсу Узала. "Ну, русский", - недружелюбно ухмылялся тот. "Русский, говорите. А чего ж нерусских защищаете?". "Я-то русский, а вы китаец". "Я россиянин", - отвечал Дерсу Узала, поднимая кверху палец. "Так кто тут русский?", - вдруг возбудился омоновец. "Ну я русский, - повысил голос Узала, - а вы вообще неизвестно кто".

Я, к сожалению, не смог больше наслаждаться этим софистами и побежал в гастроном на Смоленку. Там вообще шла подготовка к пожару в борделе во время наводнения. Я много слышал описаний очевидцев сражения на Смоленке, но очевидцы часто упускают одну забавную деталь. А именно ту, что в этот день тут же рядом с полем битвы празновалось 500-летие Арбата (что само по себе немножно отдает сюром), и на углу этой улицы по случаю такого внезапного юбилея сколачивали что-то монументальное и развешивали многочисленные транспаранты. Рядом, у МИДа клубилась толпа, судя по обилию кумача, коммунистов. Были, правда, и другие флаги, мне незнакомые. Симпатичный, аккуратно одетый юноша торговал в толпе газетой со стилизованной свастикой "Русский (чего-то там, забыл название)". Чуть ли не каждый третий был с флажком или вымпелом. На другой стороне Садовой в сквере шел митинг, но мегафоны были паршивые, и слов не разобрать. Да никто, даже рядом с оратором, особо и не прислушивался.

Аджики на Смоленской не оказалось, и я поехал в беспроигрышный (по моей памяти) 40-й гастроном. И вот иду я мимо КГБ, можно сказать, через сердце империи, где раньше и птица не всякая пролететь имела право, и что я вижу? бегут три бездомные собаки! Пересекают Кирова, Мясницкую то есть, и прямо к ЛУБЯНКЕ, нюхают священные камни, хорошо еще лапу не задрали. Я в шоке. А дальше хлеще, выскакивают еще три лохматых пса, снизу, от площади Дзержинского и радостно гавкают. Стакнулись с первыми, бегут кодлой, и вдруг еще три шавки несутся к ним с Малой Лубянки, от католического собора. В центре Москвы! У КГБ! Собачья свадьба! Это сон или как?

После такого потрясения я даже не очень удивился тому, что в великом 40-м гастрономе аджики тоже не оказалось. Правда, купил для матушки недорогих куриных ног. Поеду, думаю, опять на Арбат, там, вроде, был магазин специй, да и праздник посмотрю. Иду по Арбату, аджики, понятное дело, нет, вдруг кто-то хвать меня за рукав. Мужик какой-то, сельский вахлак немножко, и с ним женщина пожилая, полная. Смотри, говорит, мама, я вот с ним в кардиоцентре работал. Стою, улыбаюсь. Я его, вроде, видел, но где - не помню. И он моего имени не помнит. И спрашивает меня:
- Ну как ты?
Я рассказал в двух словах. Он говорит, я тоже за границу хочу, вот, может, в Израиль поехать? Какой Израиль, я думаю, что у него общего с Израилем, бред какой-то.
Тут мама вдруг говорит:
- А какой климат в Израиле?
- Климат, - говорю, - там жаркий.
Тут мужик весь встрепенулся и спрашивает:
- А ты что, там бывал?
Был недолго, отвечаю, в командировке.
После этих слов мужик меня хватает за одежду:
- У тебя время есть? Пойдем, поговорим. Мама, он нам сейчас всё про Израиль расскажет.

Тут я стал еще больше укрепляться в мысли, что это все происходит во сне.
(продолжение следует)