vba

Появилась масса людей, озабоченных тем, как процвесть Крыму. Типа, если он не процветет, то будет фрустрация, а фрустрация вместе с недружественной Украиной и агрессивным блоком НАТО может привести к плохим последствиям.

Между тем, агрессивный блок НАТО (тогда он по-другому назывался) уже делал шаги в сторону процветания Крыма. Ведь первая в Крыму железная дорога на паровой тяге и третья в России (после Царскосельской и Николаевской; Варшаво-Венская была в Польше) была построена именно интервентами. Супостаты построили эту дорогу, чтобы возить людей, грузы и снаряды от Балаклавского порта до линии фронта. А русская армия, которая якобы у себя дома, шла на фронт пешком, таща все на своем горбу.

Удивительно и то, что эта армия дала врагу развернуть и закончить эту гигантскую стройку у себя под носом. И никто, как это водится на Руси, не спросил – как же это вы, господа, допустили такое безобразие? Зато героически животы положили, вот и все оправдание.

Жаль, конечно, что англичане, когда из Крыма уходили с победой, дорогу с собой забрали. А то была бы в России уже третья железная дорога. Ну хоть польза большая была, когда в России после крымской оплеухи сообразили ~~не чистить ружья кирпичом~~, что надо, все же, железные дороги строить.

И я все думаю – внесли уже лесковского "Левшу" в список запрещенной русофобской литературы? По всему, должны бы. Клеветническая антипатриотическая книга, почему молчат всякие скойбеды? Ну как можно допустить, чтобы даже дети читали про то, как левша с английским полшкипером в Питер приплыли?

Англичанина как привезли в посольский дом, сейчас сразу позвали к нему лекаря и аптекаря. Лекарь велел его при себе в тёплую ванну всадить, а аптекарь сейчас же скатал гуттаперчевую пилюлю и сам в рот ему всунул, а потом оба вместе взялись и положили на перину и сверху шубой покрыли и оставили потеть, а чтобы ему никто не мешал, по всему посольству приказ дан, чтобы никто чихать не смел. Дождались лекарь с аптекарем, пока полшкипер заснул, и тогда другую гуттаперчевую пилюлю ему приготовили, возле его изголовья на столик положили и ушли.

А левшу свалили в квартале на пол и спрашивают:

— Кто такой и откудова, и есть ли паспорт или какой другой тугамент?

А он от болезни, от питья и от долгого колтыханья так ослабел, что ни слова не отвечает, а только стонет.

Тогда его сейчас обыскали, пёстрое платье с него сняли и часы с трепетиром, и деньги обрали, а самого пристав велел на встречном извозчике бесплатно в больницу отправить.

Повёл городовой левшу на санки сажать, да долго ни одного встречника поймать не мог, потому извозчики от полицейских бегают. А левша все время на холодном парате лежал; потом поймал городовой извозчика, только без тёплой лисы, потому что они лису в санях в таком разе под себя прячут, чтобы у полицейских скорей ноги стыли. Везли левшу так непокрытого, да как с одного извозчика на другого станут пересаживать, всё роняют, а поднимать станут — ухи рвут, чтобы в память пришёл.

Привезли в одну больницу — не принимают без тугамента, привезли в другую — и там не принимают, и так в третью, и в четвёртую — до самого утра его по всем отдалённым кривопуткам таскали и все пересаживали, так что он весь избился. Тогда один подлекарь сказал городовому везти его в простонародную Обухвинскую больницу, где неведомого сословия всех умирать принимают.

Тут велели расписку дать, а левшу до разборки на полу в коридор посадить.

А аглицкий полшкипер в это самое время на другой день встал, другую гуттаперчевую пилюлю в нутро проглотил, на лёгкий завтрак курицу с рысью съел, ерфиксом запил и говорит:

— Где мой русский камрад? Я его искать пойду.

Оделся и побежал.

И ведь это без всякого Путина, от которого все беды, вроде бы.
Зато Крым теперь наш. И Севастополь, город русской славы.