![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
vbaКоличество текстов и в сетях, и в печати, намекающих на грядущий конец света в отдельно взятой стране, растет, прямо как евро. Тема "пора валить" опять у всех на слуху. Так вот, как раз в эту тему я хотел бы показать вам один впечатляющий рассказ из тех же записок родственника моих парижских знакомых. Да и потом интересно, как это "валить" иногда может происходить. Знание всегда пригодится.
Итак, ситуация такая – красные вошли в Крым и быстро приближаются к Симферополю. Как вы знаете, буквально через несколько дней начался большой террор, массовое истребление людей, не успевших бежать из Крыма. Но пока эти люди о своем будущем не знают, хоть и очень догадываются. Текст, описывающий бегство от догоняющих красных, это просто кинематографичный триллер, пока не снятый. Там много букв, но впечатляет. Оригинальный текст - курсивом. В некоторых местах я пересказываю сам, чтобы сократить.
Поздно вечером мне дали знать, что эвакуация Симферополя началась и что большевики уже подходят к городу...
Автор, гражданский деятель Белого движения, собирался оставаться в Крыму при большевиках, но в последний момент переменил свое мнение, когда появились два его сына, воевавшие в белой армии. Тогда он решил бежать, разделив семью и взяв только этих сыновей и старшую дочь, работавшую в военном госпитале.
У нас всех были пропуска в Севастополь, на основании которых станционное начальство должно было указать нам приготовленный для нас вагон. Однако на вокзале никто не знал не только о существовании такого вагона, но даже и о том, отойдет ли еще поезд в Севастополь. Долго все мы гурьбой бродили по путям в поисках обещанного вагона, ходили за справками от начальника станции к коменданту и обратно. Все было напрасно. Наконец, потеряв надежду добиться толка, покорились судьбе и стали ждать.
Прошло еще довольно много времени, когда они заметили санитарный поезд, битком забитый ранеными. К нему прицепили два пустых вагона. Тогда они
полезли в них и, несмотря на протесты служащих, заняли в них места.
И опять потекли часы.
К вечеру из города стала доноситься до нас ружейная и пулеметная стрельба, запахло гарью от начатых пожаров. <..> Пришла тревожная весть о занятии Красной армией последней перед Симферополем железнодорожной станции Сарабуз. В толпе, набившейся к нам в вагон, началось волнение: когда же нас повезут? Опять ходили справляться к начальнику станции и к коменданту. Никто не знает...
Поздно вечером стали приходить с фронта поезда. Два-три поезда с войсками, два-три бронепоезда... Приходили и мчались дальше в Севастополь... В 2 часа ночи на всех парах подкатил к станции залитый электричеством поезд генерала Кутепова. Мои спутники облегченно вздохнули: начальство уже, конечно, распорядится двинуть и наш поезд. Действительно, с вокзала нам принесли весть, что генерал Кутепов распорядился раненых отправить в первую очередь и что следовательно мы сейчас двинемся в путь.
Увы, раздался свисток, и тронулся поезд Кутепова, а мы остались по-прежнему стоять без паровоза... Опять прошел воинский поезд ... Ночь кончилась, стало рассветать. Когда же, наконец?..
Нам сообщили, наша судьба зависит от происходящего в паровозном депо митинга, так как часть рабочих не хочет нам давать паровоза. Наконец, в шесть утра вопрос о паровозе был решен в нашу пользу.
Короче, поезд поехал еле-еле, но на подъеме застрял. Колеса буксуют. Все прощаются с жизнью.
В окно видим, как по шоссе нас обгоняют военные обозы и кавалерия. Кто-то говорит: "Смотрите, кавалерия. Она всегда отступает последняя. Значит..." < …>
— А знаете что, — говорит какой-то усевшийся в нашей компании полковник, — попробуем подтолкнуть поезд, может быть, сдвинем его общими усилиями...
Мысль эта всем сначала кажется парадоксальной, но другого спасения нет. Нужно попробовать.
В общем, все, кто способен ходить, вылезают из вагонов и пихают поезд с полверсты в гору. На перевале сцепщики объявляют, что задние вагоны будут отцеплены, иначе поезд не одолеет следующих подъемов. Приходится как-то забраться в передние вагоны.
С трудом, но разместились, кто на тормозах, кто – на крышах. Я вскарабкался на крышу и попал в компанию отбившихся от своих частей солдат и казаков. < …>
На станции Бельбек нас нагнал какой-то поезд, битком набитый солдатами и офицерами. Соскочившая с него группа офицеров окружила начальника станции. Они были бледны и все, перебивая друг друга, что-то от него требовали...
— Да не могу я, — услышал я взволнованный голос начальник станции, — приказано вперед пустить санитарный.
— Не пустишь? — вдруг хрипло завопил какой-то длинноногий офицер в сдвинутой набекрень папахе, — а не хочешь ли поболтаться на перекладине?
Полковник с тормоза нашего поезда стал урезонивать офицеров, но те не унимались, и начальнику станции пришлось уступить. Поезд с обезумевшими от паники людьми помчался дальше. Вслед за ними прошел последний бронепоезд. Теперь, как нам объяснили, нас отделял от наступающих большевиков только один поезд с саперами, взрывавшими пути. < …> Наконец и мы двинулись дальше.
Но тут новое осложнение: от Бельбека к Севастополю идет крутой спуск, а механический тормоз нашего поезда не действовал. Поэтому кондуктор, пробежав вдоль всего поезда, предложил людям, заполнявшим площадки вагонов, взяться за ручные тормоза и тормозить во всю мочь, как только начнется спуск. Так они и сделали.
Но по ошибке люди в последних вагонах продолжали тормозить и на последующем подъеме, цепи не выдержали и эти оторвавшиеся вагоны покатились обратно вниз.
Какая участь постигла находившихся в них пассажиров – я не знаю...
Можно догадаться, если, к тому же, учесть, что большинство из них были раненые.
Но и дальше судьба воздвигала на нашем пути препятствия, ставившие нас под власть случая. Оказалось, что обогнавший нас бронепоезд сошел с рельс и загородил дорогу. Что было делать? Пережидать или идти восемь верст пешком до Севастополя? Решили идти и зашагали с чемоданами и мешками по шпалам.
Люди менее нас решительные и раненые солдаты остались ждать.
Вероятно, никто из них в эмиграцию не попал.
Дальше там продолжаются кошмарные описания движения по тоннелям в полной темноте в огромном потоке пехоты, кавалерии, обозов. Правда...
Несмотря на внешний беспорядок и безначалие, паники все же не происходило. Начальство предусмотрительно распустило слух, будто Кутепов поставил на горах перед Севастополем артиллерию, которая будет нас защищать до окончания эвакуации, и хотя никакой артиллерии поставлено не было и большевики, если бы поспешили, могли бы без сопротивления захватить Севастополь, толпа была субъективно уверена в своей безопасности и возможность паники была предотвращена. А на всех перекрестках нашего пути стояли офицеры разных частей, перехватывавшие своих однополчан и направлявшие их к размещенным во всех бухтах севатопольского порта пароходам.
Пропускаю описания приключений уже в Севастополе. В финале удалось в штабе Врангеля в последний момент получить пропуск на судно.
На бумажке, которую я получил, нам разрешалось ехать на транспорте "Рион". Но когда я обратился к дежурному офицеру в вестибюле гостиницы с вопросом, где стоит "Рион", и показал ему пропуск, он удивленно ответил: "Да "Рион" ушел рано утром".
Совершенно ошеломленный этим известием, я вышел из гостиницы Киста, уже обдумывая план путешествия на южный берег через горы, как вдруг увидал идущего мне навстречу французского офицера.
Я несколько раз бывал во французской военной миссии, и у меня создались добрые отношения с несколькими французскими офицерами, но этого безрукого красивого брюнета я там не встречал. Тем не менее, назвав себя, я обратился к нему с вопросом, нельзя ли мне с моими спутниками поместиться на одном из французских военных судов.
К моему удивлению, француз ответил мне на чистейшем русском языке, ибо это был капитан Пешков, сын большевика Свердлова и приемный сын Горького, совершенно не разделявший политических взглядов двух своих отцов. Он обещал немедленно доложить мою просьбу адмиралу броненосца "Вальдек Руссо".
-Только не теряйте времени, - добавил он, - поскорее соберите ваших спутников на Графской пристани. Мы скоро отходим.
Через час мы уже причаливали к борту "Вальдека Руссо", а еще через час он медленно и плавно стал выходить из севастопольской бухты.
Тут, конечно, мемуарист немножечко дал маху - Зиновий Пешков (сейчас лежащий на кладбище недалеко от моего дома) был не сыном большевика Якова Свердлова, а его старшим братом. Но в целом текст - просто готовый сценарный кусок остросюжетного фильма.
И, опять же, мораль - "пора валить" это блюдо, которое не надо готовить в спешке.
Итак, ситуация такая – красные вошли в Крым и быстро приближаются к Симферополю. Как вы знаете, буквально через несколько дней начался большой террор, массовое истребление людей, не успевших бежать из Крыма. Но пока эти люди о своем будущем не знают, хоть и очень догадываются. Текст, описывающий бегство от догоняющих красных, это просто кинематографичный триллер, пока не снятый. Там много букв, но впечатляет. Оригинальный текст - курсивом. В некоторых местах я пересказываю сам, чтобы сократить.
Поздно вечером мне дали знать, что эвакуация Симферополя началась и что большевики уже подходят к городу...
Автор, гражданский деятель Белого движения, собирался оставаться в Крыму при большевиках, но в последний момент переменил свое мнение, когда появились два его сына, воевавшие в белой армии. Тогда он решил бежать, разделив семью и взяв только этих сыновей и старшую дочь, работавшую в военном госпитале.
У нас всех были пропуска в Севастополь, на основании которых станционное начальство должно было указать нам приготовленный для нас вагон. Однако на вокзале никто не знал не только о существовании такого вагона, но даже и о том, отойдет ли еще поезд в Севастополь. Долго все мы гурьбой бродили по путям в поисках обещанного вагона, ходили за справками от начальника станции к коменданту и обратно. Все было напрасно. Наконец, потеряв надежду добиться толка, покорились судьбе и стали ждать.
Прошло еще довольно много времени, когда они заметили санитарный поезд, битком забитый ранеными. К нему прицепили два пустых вагона. Тогда они
полезли в них и, несмотря на протесты служащих, заняли в них места.
И опять потекли часы.
К вечеру из города стала доноситься до нас ружейная и пулеметная стрельба, запахло гарью от начатых пожаров. <..> Пришла тревожная весть о занятии Красной армией последней перед Симферополем железнодорожной станции Сарабуз. В толпе, набившейся к нам в вагон, началось волнение: когда же нас повезут? Опять ходили справляться к начальнику станции и к коменданту. Никто не знает...
Поздно вечером стали приходить с фронта поезда. Два-три поезда с войсками, два-три бронепоезда... Приходили и мчались дальше в Севастополь... В 2 часа ночи на всех парах подкатил к станции залитый электричеством поезд генерала Кутепова. Мои спутники облегченно вздохнули: начальство уже, конечно, распорядится двинуть и наш поезд. Действительно, с вокзала нам принесли весть, что генерал Кутепов распорядился раненых отправить в первую очередь и что следовательно мы сейчас двинемся в путь.
Увы, раздался свисток, и тронулся поезд Кутепова, а мы остались по-прежнему стоять без паровоза... Опять прошел воинский поезд ... Ночь кончилась, стало рассветать. Когда же, наконец?..
Нам сообщили, наша судьба зависит от происходящего в паровозном депо митинга, так как часть рабочих не хочет нам давать паровоза. Наконец, в шесть утра вопрос о паровозе был решен в нашу пользу.
Короче, поезд поехал еле-еле, но на подъеме застрял. Колеса буксуют. Все прощаются с жизнью.
В окно видим, как по шоссе нас обгоняют военные обозы и кавалерия. Кто-то говорит: "Смотрите, кавалерия. Она всегда отступает последняя. Значит..." < …>
— А знаете что, — говорит какой-то усевшийся в нашей компании полковник, — попробуем подтолкнуть поезд, может быть, сдвинем его общими усилиями...
Мысль эта всем сначала кажется парадоксальной, но другого спасения нет. Нужно попробовать.
В общем, все, кто способен ходить, вылезают из вагонов и пихают поезд с полверсты в гору. На перевале сцепщики объявляют, что задние вагоны будут отцеплены, иначе поезд не одолеет следующих подъемов. Приходится как-то забраться в передние вагоны.
С трудом, но разместились, кто на тормозах, кто – на крышах. Я вскарабкался на крышу и попал в компанию отбившихся от своих частей солдат и казаков. < …>
На станции Бельбек нас нагнал какой-то поезд, битком набитый солдатами и офицерами. Соскочившая с него группа офицеров окружила начальника станции. Они были бледны и все, перебивая друг друга, что-то от него требовали...
— Да не могу я, — услышал я взволнованный голос начальник станции, — приказано вперед пустить санитарный.
— Не пустишь? — вдруг хрипло завопил какой-то длинноногий офицер в сдвинутой набекрень папахе, — а не хочешь ли поболтаться на перекладине?
Полковник с тормоза нашего поезда стал урезонивать офицеров, но те не унимались, и начальнику станции пришлось уступить. Поезд с обезумевшими от паники людьми помчался дальше. Вслед за ними прошел последний бронепоезд. Теперь, как нам объяснили, нас отделял от наступающих большевиков только один поезд с саперами, взрывавшими пути. < …> Наконец и мы двинулись дальше.
Но тут новое осложнение: от Бельбека к Севастополю идет крутой спуск, а механический тормоз нашего поезда не действовал. Поэтому кондуктор, пробежав вдоль всего поезда, предложил людям, заполнявшим площадки вагонов, взяться за ручные тормоза и тормозить во всю мочь, как только начнется спуск. Так они и сделали.
Но по ошибке люди в последних вагонах продолжали тормозить и на последующем подъеме, цепи не выдержали и эти оторвавшиеся вагоны покатились обратно вниз.
Какая участь постигла находившихся в них пассажиров – я не знаю...
Можно догадаться, если, к тому же, учесть, что большинство из них были раненые.
Но и дальше судьба воздвигала на нашем пути препятствия, ставившие нас под власть случая. Оказалось, что обогнавший нас бронепоезд сошел с рельс и загородил дорогу. Что было делать? Пережидать или идти восемь верст пешком до Севастополя? Решили идти и зашагали с чемоданами и мешками по шпалам.
Люди менее нас решительные и раненые солдаты остались ждать.
Вероятно, никто из них в эмиграцию не попал.
Дальше там продолжаются кошмарные описания движения по тоннелям в полной темноте в огромном потоке пехоты, кавалерии, обозов. Правда...
Несмотря на внешний беспорядок и безначалие, паники все же не происходило. Начальство предусмотрительно распустило слух, будто Кутепов поставил на горах перед Севастополем артиллерию, которая будет нас защищать до окончания эвакуации, и хотя никакой артиллерии поставлено не было и большевики, если бы поспешили, могли бы без сопротивления захватить Севастополь, толпа была субъективно уверена в своей безопасности и возможность паники была предотвращена. А на всех перекрестках нашего пути стояли офицеры разных частей, перехватывавшие своих однополчан и направлявшие их к размещенным во всех бухтах севатопольского порта пароходам.
Пропускаю описания приключений уже в Севастополе. В финале удалось в штабе Врангеля в последний момент получить пропуск на судно.
На бумажке, которую я получил, нам разрешалось ехать на транспорте "Рион". Но когда я обратился к дежурному офицеру в вестибюле гостиницы с вопросом, где стоит "Рион", и показал ему пропуск, он удивленно ответил: "Да "Рион" ушел рано утром".
Совершенно ошеломленный этим известием, я вышел из гостиницы Киста, уже обдумывая план путешествия на южный берег через горы, как вдруг увидал идущего мне навстречу французского офицера.
Я несколько раз бывал во французской военной миссии, и у меня создались добрые отношения с несколькими французскими офицерами, но этого безрукого красивого брюнета я там не встречал. Тем не менее, назвав себя, я обратился к нему с вопросом, нельзя ли мне с моими спутниками поместиться на одном из французских военных судов.
К моему удивлению, француз ответил мне на чистейшем русском языке, ибо это был капитан Пешков, сын большевика Свердлова и приемный сын Горького, совершенно не разделявший политических взглядов двух своих отцов. Он обещал немедленно доложить мою просьбу адмиралу броненосца "Вальдек Руссо".
-Только не теряйте времени, - добавил он, - поскорее соберите ваших спутников на Графской пристани. Мы скоро отходим.
Через час мы уже причаливали к борту "Вальдека Руссо", а еще через час он медленно и плавно стал выходить из севастопольской бухты.
Тут, конечно, мемуарист немножечко дал маху - Зиновий Пешков (сейчас лежащий на кладбище недалеко от моего дома) был не сыном большевика Якова Свердлова, а его старшим братом. Но в целом текст - просто готовый сценарный кусок остросюжетного фильма.
И, опять же, мораль - "пора валить" это блюдо, которое не надо готовить в спешке.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2015-08-28 05:01 am (UTC)Если он смотрит на десятилетия вперед, то он понимает, что:
1. Есть плохие и хорошие участки жизни. В финансах, отношениях, друзьях, здоровье и т.д.
Применительно к финансам это означает, что нужна заначка в размере 6 месячной зарплаты, на всякий случай:безработицы, операции и т.д.
2. Кредит уже на уровне года (в России) снижает покупательскую способность, то есть в итоге купить можно меньше. Поэтому он не выгоден.
Именно поэтому если человек планирует вперед надолго, он не будет жить себе во вред, лишая себя всю жизнь части денег, выплачивая их банку.
А если что-то реально приспичило, можно взять часть заначки- взять в долг оттуда, у себя.
no subject
Date: 2015-08-28 04:26 pm (UTC)no subject
Date: 2015-08-29 04:41 am (UTC)Есть ли хорошие книги по управлению личными финансами? Есть. Много ли людей задаются целью повысить свое образование в этой области? Ничтожно мало.
Зато подавляющее большинство считает, что оно должно больше получать.
То есть кто хочет- изучает финансовую грамотность, кто не хочет - не изучает. Никто ничего не запрещает.
Про пенсию повеселило. Это пенсии принадлежат не людям, а государству - именно оно их контролирует и распоряжается, как хочет. На Западе люди откладывают на пенсию несколькими способами с первого дня работы, поэтому они и приличные.
У нас откладывать не хотят, а хотят тратить побольше, поэтому и влезают в долги. А потом будут обвинять государство, что у них пенсия маленькая. Удобно.