vba | Как происходит "пора валить" в последний момент

Количество текстов и в сетях, и в печати, намекающих на грядущий конец света в отдельно взятой стране, растет, прямо как евро. Тема "пора валить" опять у всех на слуху. Так вот, как раз в эту тему я хотел бы показать вам один впечатляющий рассказ из тех же записок родственника моих парижских знакомых. Да и потом интересно, как это "валить" иногда может происходить. Знание всегда пригодится.

Итак, ситуация такая – красные вошли в Крым и быстро приближаются к Симферополю. Как вы знаете, буквально через несколько дней начался большой террор, массовое истребление людей, не успевших бежать из Крыма. Но пока эти люди о своем будущем не знают, хоть и очень догадываются. Текст, описывающий бегство от догоняющих красных, это просто кинематографичный триллер, пока не снятый. Там много букв, но впечатляет. Оригинальный текст - курсивом. В некоторых местах я пересказываю сам, чтобы сократить.

Поздно вечером мне дали знать, что эвакуация Симферополя началась и что большевики уже подходят к городу...

Автор, гражданский деятель Белого движения, собирался оставаться в Крыму при большевиках, но в последний момент переменил свое мнение, когда появились два его сына, воевавшие в белой армии. Тогда он решил бежать, разделив семью и взяв только этих сыновей и старшую дочь, работавшую в военном госпитале.

У нас всех были пропуска в Севастополь, на основании которых станционное начальство должно было указать нам приготовленный для нас вагон. Однако на вокзале никто не знал не только о существовании такого вагона, но даже и о том, отойдет ли еще поезд в Севастополь. Долго все мы гурьбой бродили по путям в поисках обещанного вагона, ходили за справками от начальника станции к коменданту и обратно. Все было напрасно. Наконец, потеряв надежду добиться толка, покорились судьбе и стали ждать.

Прошло еще довольно много времени, когда они заметили санитарный поезд, битком забитый ранеными. К нему прицепили два пустых вагона. Тогда они

полезли в них и, несмотря на протесты служащих, заняли в них места.
И опять потекли часы.

К вечеру из города стала доноситься до нас ружейная и пулеметная стрельба, запахло гарью от начатых пожаров. <..> Пришла тревожная весть о занятии Красной армией последней перед Симферополем железнодорожной станции Сарабуз. В толпе, набившейся к нам в вагон, началось волнение: когда же нас повезут? Опять ходили справляться к начальнику станции и к коменданту. Никто не знает...

Поздно вечером стали приходить с фронта поезда. Два-три поезда с войсками, два-три бронепоезда... Приходили и мчались дальше в Севастополь... В 2 часа ночи на всех парах подкатил к станции залитый электричеством поезд генерала Кутепова. Мои спутники облегченно вздохнули: начальство уже, конечно, распорядится двинуть и наш поезд. Действительно, с вокзала нам принесли весть, что генерал Кутепов распорядился раненых отправить в первую очередь и что следовательно мы сейчас двинемся в путь.

Увы, раздался свисток, и тронулся поезд Кутепова, а мы остались по-прежнему стоять без паровоза... Опять прошел воинский поезд ... Ночь кончилась, стало рассветать. Когда же, наконец?..

Нам сообщили, наша судьба зависит от происходящего в паровозном депо митинга, так как часть рабочих не хочет нам давать паровоза. Наконец, в шесть утра вопрос о паровозе был решен в нашу пользу.

Короче, поезд поехал еле-еле, но на подъеме застрял. Колеса буксуют. Все прощаются с жизнью.

В окно видим, как по шоссе нас обгоняют военные обозы и кавалерия. Кто-то говорит: "Смотрите, кавалерия. Она всегда отступает последняя. Значит..." < …>

— А знаете что, — говорит какой-то усевшийся в нашей компании полковник, — попробуем подтолкнуть поезд, может быть, сдвинем его общими усилиями...

Мысль эта всем сначала кажется парадоксальной, но другого спасения нет. Нужно попробовать.

В общем, все, кто способен ходить, вылезают из вагонов и пихают поезд с полверсты в гору. На перевале сцепщики объявляют, что задние вагоны будут отцеплены, иначе поезд не одолеет следующих подъемов. Приходится как-то забраться в передние вагоны.

С трудом, но разместились, кто на тормозах, кто – на крышах. Я вскарабкался на крышу и попал в компанию отбившихся от своих частей солдат и казаков. < …>
На станции Бельбек нас нагнал какой-то поезд, битком набитый солдатами и офицерами. Соскочившая с него группа офицеров окружила начальника станции. Они были бледны и все, перебивая друг друга, что-то от него требовали...
— Да не могу я, — услышал я взволнованный голос начальник станции, — приказано вперед пустить санитарный.
— Не пустишь? — вдруг хрипло завопил какой-то длинноногий офицер в сдвинутой набекрень папахе, — а не хочешь ли поболтаться на перекладине?
Полковник с тормоза нашего поезда стал урезонивать офицеров, но те не унимались, и начальнику станции пришлось уступить. Поезд с обезумевшими от паники людьми помчался дальше. Вслед за ними прошел последний бронепоезд. Теперь, как нам объяснили, нас отделял от наступающих большевиков только один поезд с саперами, взрывавшими пути. < …> Наконец и мы двинулись дальше.

Но тут новое осложнение: от Бельбека к Севастополю идет крутой спуск, а механический тормоз нашего поезда не действовал. Поэтому кондуктор, пробежав вдоль всего поезда, предложил людям, заполнявшим площадки вагонов, взяться за ручные тормоза и тормозить во всю мочь, как только начнется спуск. Так они и сделали.

Но по ошибке люди в последних вагонах продолжали тормозить и на последующем подъеме, цепи не выдержали и эти оторвавшиеся вагоны покатились обратно вниз.

Какая участь постигла находившихся в них пассажиров – я не знаю...

Можно догадаться, если, к тому же, учесть, что большинство из них были раненые.

Но и дальше судьба воздвигала на нашем пути препятствия, ставившие нас под власть случая. Оказалось, что обогнавший нас бронепоезд сошел с рельс и загородил дорогу. Что было делать? Пережидать или идти восемь верст пешком до Севастополя? Решили идти и зашагали с чемоданами и мешками по шпалам.

Люди менее нас решительные и раненые солдаты остались ждать.
Вероятно, никто из них в эмиграцию не попал.

Дальше там продолжаются кошмарные описания движения по тоннелям в полной темноте в огромном потоке пехоты, кавалерии, обозов. Правда...

Несмотря на внешний беспорядок и безначалие, паники все же не происходило. Начальство предусмотрительно распустило слух, будто Кутепов поставил на горах перед Севастополем артиллерию, которая будет нас защищать до окончания эвакуации, и хотя никакой артиллерии поставлено не было и большевики, если бы поспешили, могли бы без сопротивления захватить Севастополь, толпа была субъективно уверена в своей безопасности и возможность паники была предотвращена. А на всех перекрестках нашего пути стояли офицеры разных частей, перехватывавшие своих однополчан и направлявшие их к размещенным во всех бухтах севатопольского порта пароходам.

Пропускаю описания приключений уже в Севастополе. В финале удалось в штабе Врангеля в последний момент получить пропуск на судно.

На бумажке, которую я получил, нам разрешалось ехать на транспорте "Рион". Но когда я обратился к дежурному офицеру в вестибюле гостиницы с вопросом, где стоит "Рион", и показал ему пропуск, он удивленно ответил: "Да "Рион" ушел рано утром".

Совершенно ошеломленный этим известием, я вышел из гостиницы Киста, уже обдумывая план путешествия на южный берег через горы, как вдруг увидал идущего мне навстречу французского офицера.

Я несколько раз бывал во французской военной миссии, и у меня создались добрые отношения с несколькими французскими офицерами, но этого безрукого красивого брюнета я там не встречал. Тем не менее, назвав себя, я обратился к нему с вопросом, нельзя ли мне с моими спутниками поместиться на одном из французских военных судов.

К моему удивлению, француз ответил мне на чистейшем русском языке, ибо это был капитан Пешков, сын большевика Свердлова и приемный сын Горького, совершенно не разделявший политических взглядов двух своих отцов. Он обещал немедленно доложить мою просьбу адмиралу броненосца "Вальдек Руссо".

-Только не теряйте времени, - добавил он, - поскорее соберите ваших спутников на Графской пристани. Мы скоро отходим.

Через час мы уже причаливали к борту "Вальдека Руссо", а еще через час он медленно и плавно стал выходить из севастопольской бухты.

Тут, конечно, мемуарист немножечко дал маху - Зиновий Пешков (сейчас лежащий на кладбище недалеко от моего дома) был не сыном большевика Якова Свердлова, а его старшим братом. Но в целом текст - просто готовый сценарный кусок остросюжетного фильма.

И, опять же, мораль - "пора валить" это блюдо, которое не надо готовить в спешке.